1  2  3  4  5 

Пиши о будущем зовущем, Зови дорогу - Я говорю себе отпущен, И слава Богу! Но неизбежно возвращенье Домой с вокзала. Беги от этого прощенья - Она не знала... И ничего уже не значит И не вернется... .......................................... Она откроет дверь, заплачет, В плечо уткнется. Считалочка То ли синяя разруха, то ли красная луна - Не цветов неразбериха - все смешалось - где я, где? Кто не запер на ночь двери, чья ничейная вина - Убежал смешливый мальчик, заблудился в темноте. Через улицу ночную, убегая никуда, До какого поворота, переулка - где ты, где? - Где почти из ниоткуда свет ударит в темноте Из-под черных шин ударит в небо красная вода. И тогда то всё случится, всё откроется уже, Там, за темным переулком всё откроется тогда - Где я? - Где уже не будет, где не будет никогда, Ничего уже не будет и не вспомнится душе. Я играю на табурете. В целлофановом трафарете И в стеклянном моем окне, И внутри меня, и во мне Эта - та-ра-ра-ра-ра-ра-ра-мпа - Эта музыка - румба и рампа - Вышибая последний бред - Нет меня уже, нет и нет. Только - снег и ра-ра-ра-ра-ра-мпа, Только падает белая лампа, разлетаясь на тысячу па - Разбивайся, моя судьба... Лишь бы громче и громче, выше! - Я уже и себя не слышу - Только шепот дверных петель И метель... Мы будем как бойня, как бак бензовоза, Взорвавшего банк на углу Ленинградской, Как поезд товарный, летящий с откоса В одной несгорающей акции братской... Всего реквизита - смешная петарда, Дешевая рампа, рабочая сила, И меньше минуты осталось до старта Тромбону архангела Гавриила... Но где-то в кафе у слепого оконца Та самая - помнишь? - уже не увижу - Глядит сквозь вино на соседние крыши, Глядит, повторяя: Мы будем как солнце. Обернись не врагом, так соблазном, стечением сил И событий моих - это время весны на исходе. Я любил эту женщину, Господи, помню - любил... Заставляй меня помнить - и полночь, и женщина входит, Приносящая степь на ладони и в голосе. Ей Удавалось движение ветра и в голосе было Одиночество умершей тени, и тени теней Были сами глаза ее. Ночью она уходила, Уносилась стремительно прочь кобылицей степной... Это полночью, помню, последней, кочующей с нами, Я пытался окликнуть земными ее именами, Приносящую горнюю степь на ладони земной. Ялта Только и памяти - черный хозяйский щенок Спит на открытой веранде. В соседнем костеле - Ave Maria, и сверху священный клинок Смотрит с отвесного шпиля на Черное море. Так приближается старость, кончается страсть С первым троллейбусом в маленькой раме оконной, Так в восходящем потоке не может упасть Всадник сияющий с тоненькой саблей картонной... Вот оно! - Ветер, и море в полнеба, прибой Лупит наотмашь по пристани розовым флагом. Вот они - мы, и над самой моей головой Белая чайка, еще не увиденным знаком. Снимок становится резче, и - черный щенок Спит на хозяйской веранде, и крест на костеле, Тенью тугой наливаясь, глядит на восток, С тонкого черного шпиля на черное море. Ночные дожди обнимают озябшие стены, И карлица в баре поет о полуденном солнце. Но Бога не видно в слепых завсегдатаях сцены, И только нелепая скрипочка в воздухе бьется. И мне подают нелюбимое пиво в бокале, И пенится память о прошлых моих посиделках. Мы нынче одни - разбрелись по углам и устали Нуждаться в роскошных красивых и пьяных сиделках. И хочется разве, чтоб дождь пережил эту осень И в снег перешел и засыпал, и я, засыпая, Почти умирая, увидел забытую просинь За чистым стеклом уходящего в небо трамвая. В столице пасмурно, дожди, по-прежнему - зима С ее гудящими кафе, негреющим спиртным. И чтобы день переболеть, перебороть дома Я запираюсь на замок и напиваюсь в дым. Мне эта музыка за то, что все еще живой, За то, что с темной стороной луны не говорю, За то, что улицы мои прямее по кривой, За то, что глядя в потолок бессмысленно курю. За то, что там - закрыв глаза - в безвестной темноте Я разглядеть пытаюсь тех, кто ветром унесен, За то, что эти письмена на стынущей воде Звучат как долгая тоска и погребальный звон. Трамвай подходит к нашей остановке, Вбирает замерзающих прохожих. Сначала женщин - барышень морозных, Потом и лиц иных кровей и званий. Я думаю: А смерть не выбирает. Я думаю: Кончается неделя, Кончается зима, февраль и скоро Я стану воровать сирень ночами В чужих садах, и страшно мне - однажды Случайно попаду и я в нездешний, В каком-нибудь переплетенье улиц Запутавшись - а смерть не выбирает - Покажется огромною ограда, Но все-таки попробую, пролезу. Порежусь о лозу, и тени сада Качнутся вдруг, потянутся к порезу. Испуганный, я побегу. Чем дальше, Тем будет треск настойчивей, и - оземь, О воздух, о ... куда угодно, даже В гремящую листву, но только осень Сожжет ее, едва коснусь куста я И кинется терновником на плечи, И, сучьями до горла дорастая, Рванет меня, лицо мое калеча, Опутает червлеными плодами, Соперничая с граблями в сноровке... Всё! Хватит... Но, гремя ее садами, Трамвай подходит к нашей остановке.

Copyright © Снежок 2000-2001